C O N F E T T I журнал
Иван Поморин: жизнь в волнующем поиске неординарных ракурсов и кадров дарит зрителям новизну восприятия сюжета
Известный оператор-постановщик Иван Поморин видит мир по-особому. Жизнь в волнующем поиске неординарных ракурсов и кадров дарит зрителям новизну восприятия сюжета.
363 дня на съемочной площадке
– Иван, сейчас вы продолжаете работу над популярным проектом «Скорая помощь» в качестве оператора-поставщика уже не первый год. Что больше всего запомнилось?
– Сейчас в эфире уже прошло два сезона сериала «Скорой помощи». Оба раза мы били все эфирные вещательные рейтинги, причем не только по Москве, но и даже по России. Отдельные серии нашей «Скорой помощи» неоднократно входили в топ трендовых видео YouTube на канале НТВ.
В настоящее время мы снимаем уже третий сезон «Скорой». Я подсчитал, что в конце его съемок мы проведем на площадке (именно на площадке) вместе практически календарный год – больше 363 дней. И это всего за три года производства. Конечно, это уже не просто съемочная группа, а практически семья. За это время чего только в нашей семье «Скорой помощи» ни происходило: и радости, и ссоры с обидками, и совместные праздники, и преодоление, казалось бы, нереальных рабочих моментов и трудностей производства. Но главное – это профессионализм и слаженность работы всего коллектива сериала «Скорая помощь». Именно поэтому мы смогли выдавать такой качественный продукт на экран в достаточно сложные и сжатые съемочные сроки. Думаю, именно из-за атмосферы, царящей на площадке, зритель так хорошо принимает нашу «Скорую». За это отдельное спасибо нашему режиссеру-постановщику Богдану Дробязко и продюсерам Михаилу Хлебородову и Рауфу Атамалибекову, а также нашим исполнительным продюсерам Александру Козлову и Ивану Гончару. Именно они смогли сформировать эту правильную ауру съемочной группы и процесса, которая так положительно сказалась на результате нашей работы.
Чего только у нас не происходило за время съемок на площадке. Наверное, самый интересный случай – это когда нашу съемочную группу приняли за реальную скорую, и мама мальчика, упавшего с качелей на детской площадке, подбежала к Гоше Куценко с просьбой помочь ребенку. С мальчиком все было хорошо, но мы надолго запомнили этот случай.
Отдельная тема – это наша коллекция актерских оговорок, которые не вошли в монтаж.
У нас замечательный кастинг профессиональных актеров, который так полюбился зрителю. И я считаю, что абсолютно каждый на своем месте.
Но все мы живые люди, и даже профессионалы могут оговориться. Из-за сложности и длины медицинских диалогов порой получаются смешные реплики. Мы начали коллекционировать самые забавные из них. Сегодняшние лидеры нашего хит-парада: «Тимпионский читул» от актрисы Марины Доможировой, «Васесательница» от Гоши Куценко и «Банка Ванка» от Петра Баранчеева.
363 дня на съемочной площадке
– Иван, сейчас вы продолжаете работу над популярным проектом «Скорая помощь» в качестве оператора-поставщика уже не первый год. Что больше всего запомнилось?
– Сейчас в эфире уже прошло два сезона сериала «Скорой помощи». Оба раза мы били все эфирные вещательные рейтинги, причем не только по Москве, но и даже по России. Отдельные серии нашей «Скорой помощи» неоднократно входили в топ трендовых видео YouTube на канале НТВ.
В настоящее время мы снимаем уже третий сезон «Скорой». Я подсчитал, что в конце его съемок мы проведем на площадке (именно на площадке) вместе практически календарный год – больше 363 дней. И это всего за три года производства. Конечно, это уже не просто съемочная группа, а практически семья. За это время чего только в нашей семье «Скорой помощи» ни происходило: и радости, и ссоры с обидками, и совместные праздники, и преодоление, казалось бы, нереальных рабочих моментов и трудностей производства. Но главное – это профессионализм и слаженность работы всего коллектива сериала «Скорая помощь». Именно поэтому мы смогли выдавать такой качественный продукт на экран в достаточно сложные и сжатые съемочные сроки. Думаю, именно из-за атмосферы, царящей на площадке, зритель так хорошо принимает нашу «Скорую». За это отдельное спасибо нашему режиссеру-постановщику Богдану Дробязко и продюсерам Михаилу Хлебородову и Рауфу Атамалибекову, а также нашим исполнительным продюсерам Александру Козлову и Ивану Гончару. Именно они смогли сформировать эту правильную ауру съемочной группы и процесса, которая так положительно сказалась на результате нашей работы.
Чего только у нас не происходило за время съемок на площадке. Наверное, самый интересный случай – это когда нашу съемочную группу приняли за реальную скорую, и мама мальчика, упавшего с качелей на детской площадке, подбежала к Гоше Куценко с просьбой помочь ребенку. С мальчиком все было хорошо, но мы надолго запомнили этот случай.
Отдельная тема – это наша коллекция актерских оговорок, которые не вошли в монтаж.
У нас замечательный кастинг профессиональных актеров, который так полюбился зрителю. И я считаю, что абсолютно каждый на своем месте.
Но все мы живые люди, и даже профессионалы могут оговориться. Из-за сложности и длины медицинских диалогов порой получаются смешные реплики. Мы начали коллекционировать самые забавные из них. Сегодняшние лидеры нашего хит-парада: «Тимпионский читул» от актрисы Марины Доможировой, «Васесательница» от Гоши Куценко и «Банка Ванка» от Петра Баранчеева.
– Были ли экстремальные съемки?
– У нас в «Скорой» очень много экшн-сцен и, можно сказать, что мы снимаем практически трюковое кино.
Но самые экстремальные – это съемки в сложных погодных условиях, в холод и в дождь.
На первых открывающих сценах флешбека второго сезона на главного героя Гоши Куценко лил такой холодный ливень, что, казалось, эту съемку надо отменять. Но случилось чудо: промокнув до нитки (на теле каждого из нас не осталось ни единого сухого места), мы сняли это. И второе чудо: на экране этого ливня практически не видно.
– А вообще, какие съемки можно назвать самыми экстремальными в вашей жизни на сегодняшний момент?
– Самый экстремальный съемочный момент был на военной картине «Блиндаж», которую мы снимали по произведению Василия Быкова с режиссером Александром Горновским.
Мы снимали сцену расстрела евреев возле свежевыкопанной ямы. Помню, продюсеры не хотели давать нам возможность вызвать поливальную установку для того, чтобы в кадре шел дождь. А мы с режиссером мечтали усилить визуальный ряд этим дождевым эффектом.
Сама природа словно услышала нас в день съемки. Как по команде во время «Камера, мотор!» с неба начинал лить сильный дождь, а после дубля затихать.
Я с камерой располагался на операторском кране с выносом 7 метров. Кран стоял на рельсах, которые были установлены на свежевскопанной земле возле ямы. Внизу подо мной в яме в воде лежала массовка, которая добровольно пришла сниматься из Минской синагоги. Женщины, дети, старики… – все лежали и терпели холодный сентябрьский ночной дождь, понимая, во имя чего они это делают. В конце кадра я должен был выйти камерой на их план сверху, а режиссер тем временем еще репетировал сцену, которая была ранее в кадре. И тут я чувствую, что землю под панорамой начинает подмывать, и тогда, не ровен час, я не просто упаду с камерой и краном с 9-метровой высоты. А упаду на живых людей, лежащих в яме.
Естественно, мне было страшно не за себя, не за камеру, а за них. Я орал с крана, как резаный, на режиссера: «Давайте снимать! Второго шанса не будет!» Слава Богу, Саша Горновский услышал меня и понял, что я не шучу. У нас не было целиковой полноценной репетиции, и этот кадр мы сняли с одного дубля.
Когда я вышел на финальный кадр этого плана, у меня перехватило дыхание, сердце остановилось. В яме лежат расстрелянные люди, одна половина ямы освещена нашей искусственной луной со скалифта, другую сторону подсвечивает пляшущее пламя костра, сверху капает дождь.
Уверен, это и стало моим самым выразительным, волнующим и экстремальным кадром, который мне удалось снять в своей жизни.
– У нас в «Скорой» очень много экшн-сцен и, можно сказать, что мы снимаем практически трюковое кино.
Но самые экстремальные – это съемки в сложных погодных условиях, в холод и в дождь.
На первых открывающих сценах флешбека второго сезона на главного героя Гоши Куценко лил такой холодный ливень, что, казалось, эту съемку надо отменять. Но случилось чудо: промокнув до нитки (на теле каждого из нас не осталось ни единого сухого места), мы сняли это. И второе чудо: на экране этого ливня практически не видно.
– А вообще, какие съемки можно назвать самыми экстремальными в вашей жизни на сегодняшний момент?
– Самый экстремальный съемочный момент был на военной картине «Блиндаж», которую мы снимали по произведению Василия Быкова с режиссером Александром Горновским.
Мы снимали сцену расстрела евреев возле свежевыкопанной ямы. Помню, продюсеры не хотели давать нам возможность вызвать поливальную установку для того, чтобы в кадре шел дождь. А мы с режиссером мечтали усилить визуальный ряд этим дождевым эффектом.
Сама природа словно услышала нас в день съемки. Как по команде во время «Камера, мотор!» с неба начинал лить сильный дождь, а после дубля затихать.
Я с камерой располагался на операторском кране с выносом 7 метров. Кран стоял на рельсах, которые были установлены на свежевскопанной земле возле ямы. Внизу подо мной в яме в воде лежала массовка, которая добровольно пришла сниматься из Минской синагоги. Женщины, дети, старики… – все лежали и терпели холодный сентябрьский ночной дождь, понимая, во имя чего они это делают. В конце кадра я должен был выйти камерой на их план сверху, а режиссер тем временем еще репетировал сцену, которая была ранее в кадре. И тут я чувствую, что землю под панорамой начинает подмывать, и тогда, не ровен час, я не просто упаду с камерой и краном с 9-метровой высоты. А упаду на живых людей, лежащих в яме.
Естественно, мне было страшно не за себя, не за камеру, а за них. Я орал с крана, как резаный, на режиссера: «Давайте снимать! Второго шанса не будет!» Слава Богу, Саша Горновский услышал меня и понял, что я не шучу. У нас не было целиковой полноценной репетиции, и этот кадр мы сняли с одного дубля.
Когда я вышел на финальный кадр этого плана, у меня перехватило дыхание, сердце остановилось. В яме лежат расстрелянные люди, одна половина ямы освещена нашей искусственной луной со скалифта, другую сторону подсвечивает пляшущее пламя костра, сверху капает дождь.
Уверен, это и стало моим самым выразительным, волнующим и экстремальным кадром, который мне удалось снять в своей жизни.
К И Н О
– Чем отличается работа оператора-постановщика сериала от работы оператора-постановщика в большом кино?
– Суть работы оператора-постановщика всегда одна. Он должен перевести в визуальный ряд картины драматургию, написанную в сценарии и интерпретированную видением режиссера. Именно этот авторский перевод и является операторской работой.
Сериал, в отличие от полного метра, – это марафонская дистанция, особенно такой гигантский проект, как у нас на «Скорой». Для себя я вижу основную задачу целостности визуального произведения. В связи с постоянной нехваткой производственного времени на съемочной площадке, одной из важнейших задач остается не скатиться к широким мазкам и штамповым механизмам, а все время заставлять себя искать какую-то новую изюминку в изображении, ракурсе камеры. Не давать своему глазу замыливаться, чтобы зритель не устал от однообразия изображения на экране.
– Хотели бы вы выступить в амплуа кинорежиссера?
– Режиссер и оператор – это очень разные профессии, и я даже говорю, что у нас работают разные полушария мозга.
Но все-таки такой опыт я решил приобрести, и в свое время снял как режиссер одну социальную рекламу, против насилия в семье.
Честно, нелегко мне далась шкура режиссера, но зато я лучше начал понимать эту профессию. Скоро этот ролик будет путешествовать по фестивалям. Посмотрим, как оценят мою работу и как сценариста, и как креативщика, и как режиссера.
Я уверен, что за большой и длинный проект я никогда не возьмусь как режиссер, но креативить и создавать небольшие произведения, такие как реклама или клип, мне всегда было любопытно.
Но, несмотря ни на что, основной своей профессией и призванием я считаю операторскую работу, я не оставлю эту профессию ни за какие коврижки.
– Суть работы оператора-постановщика всегда одна. Он должен перевести в визуальный ряд картины драматургию, написанную в сценарии и интерпретированную видением режиссера. Именно этот авторский перевод и является операторской работой.
Сериал, в отличие от полного метра, – это марафонская дистанция, особенно такой гигантский проект, как у нас на «Скорой». Для себя я вижу основную задачу целостности визуального произведения. В связи с постоянной нехваткой производственного времени на съемочной площадке, одной из важнейших задач остается не скатиться к широким мазкам и штамповым механизмам, а все время заставлять себя искать какую-то новую изюминку в изображении, ракурсе камеры. Не давать своему глазу замыливаться, чтобы зритель не устал от однообразия изображения на экране.
– Хотели бы вы выступить в амплуа кинорежиссера?
– Режиссер и оператор – это очень разные профессии, и я даже говорю, что у нас работают разные полушария мозга.
Но все-таки такой опыт я решил приобрести, и в свое время снял как режиссер одну социальную рекламу, против насилия в семье.
Честно, нелегко мне далась шкура режиссера, но зато я лучше начал понимать эту профессию. Скоро этот ролик будет путешествовать по фестивалям. Посмотрим, как оценят мою работу и как сценариста, и как креативщика, и как режиссера.
Я уверен, что за большой и длинный проект я никогда не возьмусь как режиссер, но креативить и создавать небольшие произведения, такие как реклама или клип, мне всегда было любопытно.
Но, несмотря ни на что, основной своей профессией и призванием я считаю операторскую работу, я не оставлю эту профессию ни за какие коврижки.
– Расскажите подробнее о деятельности кинооператорского цеха
«Поморин И. Ко».
– «Поморин И. Ко» – это не просто коллектив, носящий мою фамилию, это уникальная коллаборация кинооператорского цеха, которая под ключ способна решить любой вопрос, связанный с визуальным рядом произведения. Многолетний опыт, знания и отточенные технологии позволяют нам утверждать, что для нас нет невыполнимых задач.
Предпродакшн, съемочный период, постпродакшн – на всех этапах в нашей команде трудятся только топовые специалисты своей области, достигая максимально возможного, порой даже больше, чем возможного, результата.
Поэтому мы не просто кинооператорская группа оператора-постановщика Ивана Поморина, а настоящий кинооператорский цех под ключ!
– Вы учились в свое время у таких мастеров Голливуда, как
Laszlo Kovacs и Vilmos Zsigmond A.S.C. Ваши впечатление от этого периода?
– Да, я люблю свою работу и профессию.
Мне повезло учиться у великих мастеров. Во ВГИКе моим мастером был Вадим Иванович Юсов, и нам посчастливилось, что он смог передать свое мастерство и любовь к этой уникальной профессии кинооператора. У нас был замечательный выпуск, мы все в профессии и все снимаем кино!
И, действительно, мне повезло поучиться и у великих голливудских мастеров Laszlo Kovacs и Vilmos Zsigmond - это был гигантский опыт подытога и осмысления всего того, чему я научился во ВГИКе. Уникальность того мастер-класса, который проводила компания Kodak в Будапеште, состояла еще и в том, что от каждой страны-участника было по одному оператору. И мы все снимали свои работы. Было безумно интересно наблюдать и постигать разницу между индийской, французской, немецкой, японской, американской, польской и многими другими операторскими школами мира.
Кстати, мы до сих пор общаемся, а это значит, что у меня есть операторская агентура по всему земному шару!
-Этот год был очень насыщенным и плодотворным для вас.
– Это так, 2019 год был насыщенным и плодовитым. Наверное, в такой загрузке я не существовал еще никогда в своей жизни.
Практически постоянно снимая, я еще умудрялся преподавать, вести общественную работу в качестве члена правления Кинооператорской гильдии России, заниматься живописью и развивать себя и свою команду «Поморин И. Ко».
Для меня работа – это наркотик, которого хочется больше и больше, но я знаю, что грядущий 2020 год несет мне еще больше нового и невиданного до этого опыта. Предполагаю, мне предстоит еще более насыщенный год. И я этому очень рад.
– Выход на экраны кинокартин, сериалов, документальных лент. И еще персональная выставка. Оператор – это художник в движении. Поэтому совершенно оправданно, когда оператор может выступить создателем картин. Но все же, что послужило толчком к этой деятельности?
– За кисть и краски мне очень захотелось взяться, потому что было великое желание создать что-то, зависящее только от тебя. Произведение, автором которого являешься только ты один. И я не разочаровался в этом опыте.
Масляная живопись оказалась для меня, как оператора, уникальным опытом изучения и переосмысления цвета и палитры. Так что живопись я теперь не заброшу никогда. Вот только бы находить на это время в своем плотном графике.
У меня есть мечта – провести свой отпуск, занимаясь только живописью, фотографией и повышением своих навыков игры на электрогитаре. Еще очень хочется смахнуть пыль со своей музыкальной коллекции винила и сесть слушать любимые пластинки на собственноручно собранной Hi-End ламповой системе. Но, как говорится, мечтать никто не запрещает. (Улыбается. – Прим. ред.)
– Какие планы у одного из самых известных кинооператорских цехов России?
– «Поморин И. Ко» – это уникальный коллектив, коллаборация внутри кинооператорского цеха. Мы уверены, что мы сможем воплотить самые невозможные задачи и цели и, что очень важно, стать частью прекрасных картин, фильмов, реклам и клипов. Главное, чтобы самые амбициозные и сложные проекты нашли нас, а мы их.
Уверены, наша встреча неизбежна, потому что мы можем все, даже то, о чем раньше и не подозревали. Мечтаем продолжать снимать те работы, где мы сможем говорить визуальным языком оператора и делать не «картинку», а создавать изображение.
«Поморин И. Ко».
– «Поморин И. Ко» – это не просто коллектив, носящий мою фамилию, это уникальная коллаборация кинооператорского цеха, которая под ключ способна решить любой вопрос, связанный с визуальным рядом произведения. Многолетний опыт, знания и отточенные технологии позволяют нам утверждать, что для нас нет невыполнимых задач.
Предпродакшн, съемочный период, постпродакшн – на всех этапах в нашей команде трудятся только топовые специалисты своей области, достигая максимально возможного, порой даже больше, чем возможного, результата.
Поэтому мы не просто кинооператорская группа оператора-постановщика Ивана Поморина, а настоящий кинооператорский цех под ключ!
– Вы учились в свое время у таких мастеров Голливуда, как
Laszlo Kovacs и Vilmos Zsigmond A.S.C. Ваши впечатление от этого периода?
– Да, я люблю свою работу и профессию.
Мне повезло учиться у великих мастеров. Во ВГИКе моим мастером был Вадим Иванович Юсов, и нам посчастливилось, что он смог передать свое мастерство и любовь к этой уникальной профессии кинооператора. У нас был замечательный выпуск, мы все в профессии и все снимаем кино!
И, действительно, мне повезло поучиться и у великих голливудских мастеров Laszlo Kovacs и Vilmos Zsigmond - это был гигантский опыт подытога и осмысления всего того, чему я научился во ВГИКе. Уникальность того мастер-класса, который проводила компания Kodak в Будапеште, состояла еще и в том, что от каждой страны-участника было по одному оператору. И мы все снимали свои работы. Было безумно интересно наблюдать и постигать разницу между индийской, французской, немецкой, японской, американской, польской и многими другими операторскими школами мира.
Кстати, мы до сих пор общаемся, а это значит, что у меня есть операторская агентура по всему земному шару!
-Этот год был очень насыщенным и плодотворным для вас.
– Это так, 2019 год был насыщенным и плодовитым. Наверное, в такой загрузке я не существовал еще никогда в своей жизни.
Практически постоянно снимая, я еще умудрялся преподавать, вести общественную работу в качестве члена правления Кинооператорской гильдии России, заниматься живописью и развивать себя и свою команду «Поморин И. Ко».
Для меня работа – это наркотик, которого хочется больше и больше, но я знаю, что грядущий 2020 год несет мне еще больше нового и невиданного до этого опыта. Предполагаю, мне предстоит еще более насыщенный год. И я этому очень рад.
– Выход на экраны кинокартин, сериалов, документальных лент. И еще персональная выставка. Оператор – это художник в движении. Поэтому совершенно оправданно, когда оператор может выступить создателем картин. Но все же, что послужило толчком к этой деятельности?
– За кисть и краски мне очень захотелось взяться, потому что было великое желание создать что-то, зависящее только от тебя. Произведение, автором которого являешься только ты один. И я не разочаровался в этом опыте.
Масляная живопись оказалась для меня, как оператора, уникальным опытом изучения и переосмысления цвета и палитры. Так что живопись я теперь не заброшу никогда. Вот только бы находить на это время в своем плотном графике.
У меня есть мечта – провести свой отпуск, занимаясь только живописью, фотографией и повышением своих навыков игры на электрогитаре. Еще очень хочется смахнуть пыль со своей музыкальной коллекции винила и сесть слушать любимые пластинки на собственноручно собранной Hi-End ламповой системе. Но, как говорится, мечтать никто не запрещает. (Улыбается. – Прим. ред.)
– Какие планы у одного из самых известных кинооператорских цехов России?
– «Поморин И. Ко» – это уникальный коллектив, коллаборация внутри кинооператорского цеха. Мы уверены, что мы сможем воплотить самые невозможные задачи и цели и, что очень важно, стать частью прекрасных картин, фильмов, реклам и клипов. Главное, чтобы самые амбициозные и сложные проекты нашли нас, а мы их.
Уверены, наша встреча неизбежна, потому что мы можем все, даже то, о чем раньше и не подозревали. Мечтаем продолжать снимать те работы, где мы сможем говорить визуальным языком оператора и делать не «картинку», а создавать изображение.